Ансамбль городской усадьбы сложился на этом месте не одновременно.
В 1756 году по линии во владении И. И. Воронцова-Вельяминова был построен небольшой дом с рустованным цокольным этажом и угловыми пилястрами. Этот дом составляет центральную часть существующего в настоящее время главного здания усадьбы.
Долгоруковы
В 1770-е годы владение перешло Долгоруковым, при которых усадьба была расширена до , а по её линии и боковым границам возведены два симметричных служебных корпуса с круглыми угловыми помещениями.
Блоде-Колычёвы
На рубеже XVIII-XIX веков главный дом усадьбы был расширен и получил строгую классическую обработку фасадов. Со второй половины XIX века усадьбой владел баронский род Боде-Колычёвых.
В середине 1850-х годов в доме барона жили вдова А. С. Грибоедова Н. А. Чавчавадзе и её сестра, правительница Мегрелии Е. А. Чавчавадзе.
Moreorless , GNU 1.2При М. Л. Боде-Колычёве двор усадьбы получил современную замкнутую композицию.
В 1859 году к восточному торцу главного дома была пристроена домовая церковь в псевдорусском стиле во имя святителя Филиппа. В этой церкви в 1866 году венчался И. С. Аксаков с А. Ф. Тютчевой.
За время с 1852 по 1860 год к главному дому были пристроены двухэтажный дворовый флигель, полукруглая двухэтажная галерея-переход между главным домом, церковью и новым флигелем, сломана старая кузница с прилегающими постройками и возведена новая каменная ограда со стороны Большой Никитской улицы.
По отзывам современников, усадьба Боде-Колычёва представляла собой «музей средневековых достопримечательностей», среди которых особую ценность представляли картинная галерея и коллекция оружия.
Усадьба Соллогуба
После кончины М. Л. Боде-Колычёва усадьбу унаследовала его дочь Наталья Михайловна, которая была замужем за художником Ф. Л. Соллогубом, в связи с чем нередко владение именуется «усадьба Соллогуба». Соллогубы владели усадьбой вплоть до октябрьской революции.
В это время парадный двор получил окончательную симметричную композицию, включившую в себя заново построенные декоративные стенки между главным домом и флигелями, террасу у полукруглого перехода между центральным зданием и восточным флигелем, четырёхколонный портик восточного флигеля, соответствующий боковым портикам главного дома.
«Дом Ростовых»
Существует мнение, что усадьба послужила прототипом имения Ростовых в романе Л. Н. Толстого «Война и мир», владение даже упоминается в литературе как «дом Ростовых».
Moreorless , CC BY-SA 3.0
Традиция того, что усадьба является прообразом имения Ростовых, настолько сильна, что в советское время на фасадной стене главного дома была установлена соответствующая мемориальная доска.
Однако некоторыми исследователями и учёными эта литературная легенда опровергается.
После революции
ВЧК
После революции в усадьбе Соллогуба разместилась ВЧК, однако здания усадьбы оказались неудобны, и в конце марта 1918 года Комиссия переехала на . Позднее в усадьбе проживал с семьёй А. В. Луначарский, размещались Литкомиссия ВЦИК, Комитет по делам национальностей и ряд других учреждений.
Дворец искусств
В 1920 году здесь открылся «Дворец искусств», в котором выступали А. А. Блок, С. А. Есенин, Б. Л. Пастернак, А. Н. Толстой, И. Г. Эренбург, М. И. Цветаева и другие литераторы. В 1921 году в усадьбе начал работу Высший литературно-художественный институт, основателем и ректором которого был поэт В. Я. Брюсов. Среди выпускников института - поэты М. А. Светлов, Е. А. Благинина, писатели Артём Весёлый, С. П. Злобин и другие. В 1925 году ВЛХИ был переведён в Ленинград и вскоре закрыт.
В 1922–1923 годах в строениях бывшей усадьбы Соллогубов также находился Музей живописной культуры. В годы НЭПа домом владели частные лица, сдававшие квартиры жильцам внаём. В 1932 году в усадьбе разместился Союз писателей СССР, который в разное время возглавляли Максим Горький, Александр Фадеев, Константин Федин и другие известные писатели. В 1933 году усадьба была национализирована. В 1940 году в усадьбе проходило прощание с писателем М. А. Булгаковым.
Памятник Л. Н. Толстому
В 1956 году посреди парадного двора усадьбы был установлен памятник Л. Н. Толстому, выполненный скульптором Г. Н. Новокрещеновой и архитектором В. Н. Васнецовым. Памятник Л. Н. Толстому - дар писателей Украины писателям России в ознаменование 300-летия воссоединения Украины с Россией. В 1950-е годы некоторые строения усадьбы продолжали оставаться жилыми: так, в подвале дома в это время жил начинающий поэт Роберт Рождественский.
В 1960 году усадьба была отнесена к категории памятников архитектуры государственного значения. В 2000-е годы в результате неоднократных сделок усадьба утратила собственника в лице Международного союза общественных объединений «Международное сообщество писательских союзов» (МСПС). По иску МСПС и Комитета по культурному наследию города Москвы Сообщество писательских союзов было признано собственником здания и обязалось отреставрировать весь исторический комплекс памятника архитектуры в полном объёме.
В настоящее время
В настоящее время, кроме писательских организаций, в зданиях усадьбы размещается редакция журнала «Дружба народов», а также несколько ресторанов.
Главный дом городской усадьбы Долгоруковых-Соллогубов, церковь, здание служб, ограда с воротами и территория парадного двора являются объектами культурного наследия федерального значения.
Развязалась настоящая баталия между застройщиком и общественностью, где судьями выступали как городские, так и краевые власти. Каждый "тянул на себя одеяло", каждый обещался все уладить, все решить. Приезжали различного рода чиновники, разговаривали с застройщиком, приезжали эксперты и тоже разговаривали с застройщиком, было множество кабинетных бесед и разборов, было много пресс-конференций и т.д. И пока одни доказывали другим, что эта пристройка являлась неотъемлемой частью фасада этого здания, что эта пристройка так же являлась памятником архитектуры и истории, пока они били кулаком о грудь... Пристройку разрушили до основания. И тишина... Замолчали одни и другие, общественность так же замолчала, ибо все - бороться не за что. Все стихло, все утихло. Сейчас на месте этой пристройки красуется огромный котлован под фундамент нового здания. По проекту, который нам показывал застройщик, там будет построен одноэтажный гараж для собственных нужд, а по слухам и якобы другим проектам - будет возведен 10-ти этажный жилой дом или офисное здание. И то и другое имеет права на существование, т.к. наша власть просто не может или не хочет контролировать все те вопросы, которые хоть как-то связаны с застройкой нашего города. Отсюда и столь стремительно растущее количество новых стеклянных коробок в центре города.
Да, дом Элеоноры Прей вроде как является памятником архитектуры и истории (можете меня поправить если здесь не прав), однако наличие этого статуса не спасло его от руки злостных коммерсантов. А посмотрите на другие исторические здания?! ТЦ Центральный со своей стеклянной надстройкой, ТЦ Алеутский с такой же надстройкой, здания на Арбате... Все они подвергаются "перестройки, переделки", а это, насколько мне известно, запрещено!!! Запрещено, если здание является памятником архитектуры или истории федерального или же регионального значения. Однако на это никто не смотрит. Тот же кондиционер, торчащий как прыщ на лице подростка, является нарушением. Нельзя! Табу! Хорошо хоть с рекламой на фасадах уже что-то стало проясняться!
А вот длинная и широкая улица Светланская. По обе стороны которой стоят "причесанные" гиганты, красивые здания, лик города, лик исторического центра Владивостока. Да, за ними ухаживают, следят, стараются периодически подкрашивать, а все потому, что они на виду у всех. Иностранцы мимо них ходят, фотографируют! Не подобает власти показывать город грязным - нужно что бы красиво было, ухоженно. Однако стоит зайти за эти дома, то сразу же вашему взору предстанет их истинный вид. Грязь, граффити, мусор, и просто разваливающаяся на глазах, история города Владивостока. Возьмите тот же Почтовый переулок, или старую Миллионку, возьмите подворотни Арбата... Чего добиваются власти?! Полного разрушения дома, что бы можно было продать выгодно очередное место под строительство высотного бизнес-центра?! Не понятно. А куда смотрит департамент (не помню названия полного), который отвечает за охрану памятников архитектуры (истории) Владивостока и Приморского края?!
Этот пост будет первым, так сказать пробным. Мне в руки попал список зданий, являющихся памятниками архитектуры (истории). Да, объектов довольно таки много и за всеми нужен хороший присмотр, или же просто хорошая реставрация. Многие из этих домой доживают свои последние "деньки", некоторые хорошо отреставрированы. Я же коснусь тех зданий, которых не коснулась рука государственной охраны памятников архитектуры (истории). После каждого такого "рейда" мною будет написано письмо с просьбой провести проверку для выявления нарушений со стороны жильцов и арендаторов помещений этого дома. А нарушения могут быть различными: от изменения формы оконных пролетов, до возведения незаконных пристроек - все просто. Посмотрим, что из этого выйдет... или не выйдет...
Дом Соллогуба.
После такой большой вступительной части я все таки решил начать...
Дом Соллогуба стал первым объектом моего поля зрения. Не знаю почему я о нем вспомнил. Не помню. Как-то в начале этого года я уже фотографировал этот дом, однако фотографиями так ни с кем и не поделился. Либо где-то лежат в архивах домашних, либо просто удалил. На фотографиях тех был запечатлен момент "возведения" пристройки к этому дому. "Погодите! Какая пристройка?! Это же памятник архитектуры, вы что?!" - подумал я. Подумал и сделал несколько кадров. Потом просто забыл. Вчера вспомнил. Неплохо так вспомнил.
24 декабря этого года я снова совершил прогулку вокруг этого чудесного дома. Пристройку ту уже построили и покрасили очень красиво - будто бы там и должна стоять. Зато я обнаружил еще одну, полностью сделанную из сайдинга, причем 2-х этажную! Еще две из сайдинга нашел с другой стороны дома. Выглядит это просто ужасно.
Начну, пожалуй, с небольшой исторический справки.
Дом Соллогуба (ул.Пушкинская, 7) был построен в начале 1880-х годов. Это был один из первых каменных домов Владивостока, который, кстати, по собственным "эскизам" построил никто иной, как Николай Варламович Соллогуб, являющийся основателей и в дальнейшем первым редактором первой газеты города "Владивосток". Дом он построил для своей жены Адрущенко Сони. Сама газета увидела свет 17 апреля 1883 года.
Кстати, первый и последний капитальный ремонт дома проводился 1956-1966 годах!!! К зданию подвели воду, центральное отопление, сделали канализацию. С тех пор о доме просто позабыли. Правда в 2004 году газета "Владивосток" установила мемориальную доску в честь Николая Варламовича Соллогуба. И все... Больше ничего...
Статус памятника архитектуры дом получил в 1987 году. А в 1989 году городские власти решили создать в его стенах музей фотографии и старого быта Владивостока, но вместо вывески "Музей", висит другая - нотариус.
Особой информации по строительству и истории этого дома я так и не нашел. Думаю в следующий раз привлечь еще и городской архив к этому делу.
Во время строительство Золотого моста многие не думали что этот дом уцелеет. Властям в таких случаях просто наплевать на историю собственного города. Нужно построить мост в этом месте - все снесем, передвинем, уничтожим, но мост будет. Этому дому повезло - он выжил.
А вот справа виднеется та самая пристройка. Можете сравнить фотографии. Старую фотографию и эту, на старой ни какой пристройки нет.
Т.е. они тебе просто расширили пространство. Не знаю кто и при каких условиях дал на это разрешение, но строители постарались на славу. Похоже что и кирпич тот же, старый, использовали при укладке. Так и не скажешь, что новая.
Вот, собственно можно и посмотреть что получилось. Сделали себе небольшой коридорчик, прихожую.
Вот еще одно уродство дома - сайдинговое покрытие. Даже сказать нечего... Кондиционер - тоже нельзя, но климат в городе суровый, обогреваться надо любыми способами.
Внутренний узенький дворик дома выглядит не очень презентабельно. Из за отсутствия света на стенах образуется сырость, грибок, разрушающий кирпич.
А вот эта пристройка, что справа, очень похожа на тепловой узел, если судить по трубам которые в нее "входят".
Часть территории огорожена таким вот аккуратным, но высоким заборчиком. Безопасности ради или от посторонних любопытствующих глаз?!
Балконы остались прежними, а вот справа, там где сайдинговая пристройка, балкона уже нет. На старой фотографии его хорошо видно. Большой красивый балкон - почему бы и не сохранить или не восстановить?!
Ни лестницы, не пристройки раньше не было.
Вместо окон, что на первом этаже, было четыре больших арки. Сверху - тот самый большой балкон. Если присмотреться, то все это можно увидеть по цвету кирпича.
Два кона, расположенные по обе стороны подъездной двери, так же были изменены.
Многие окна просто заложили кирпичом.
Состояние чердака для меня остается тайной. Даже не пытался найти к нему доступ.
Парадная. Жильцы (?) выкрасили ее в красный цвет. Интересно, а какого цвета она была изначально?! Быть может тоже красной?!
Над дверью висит подкова - на удачу. Дом пережил строительства моста - это и есть удача.
Подъезд оказался очень маленьким, узким. Высокие потолки, деревянные полы, каменные степени, кованные перила - все как обычно.
А вот форма лестницы меня приятно удивила. Каждая последующая ступенька, если идти сверху вниз, она как бы выступает вперед. Выглядит это очень симпатично. Так и хочется по ней пройтись. Я прошелся. Второй этаж оказался очень маленьким, жаль что не взял с собой фишай. На свой ширик просто не удалось бы ничего там снять. На этаже так же две квартиры.
А вот пол между и на втором этажах покрыт очень красивой плиткой. Я не знаю какого она года, чьего производства, но выглядит просто обалденно!!!
На этом я закончил свой "рейд" по дому Соллогуба. Даже не вооруженным глазом видно, что он нуждается в капитальном ремонте и дальнейшей реставрации. Что делать с новыми пристройками - решать не мне. Я законов особо не знаю, но здание является памятником архитектуры - любое изменение фасада - нарушение закона. Благо хоть пристройку сделали хорошо, а вот от сайдинга я бы избавился.
P.S.:
По мере нахождения старых фотографий домов, буду прикреплять их к постам.
Усадьба начала формироваться в 1756 году, когда И.И. Воронцов-Вельяминов построил небольшой дом с угловыми пилястрами по линии Большой Никитской. В 1770-х годах владение перешло к Долгоруковым, при которых усадьба была расширена до Поварской улицы. Они построили два симметричных служебных корпуса по краям главного дома с круглыми угловыми помещениями. На рубеже XVIII-XIX веков главный дом усадьбы был надстроен мезонином, украшен двумя портиками и получил строгое классическое оформление фасадов.
В 1812 году в доме квартировали французы, и огонь не тронул его. Во второй половине XIX века владение переходит в род баронов Боде-Колычевых и в их владении остается до революции 1917 года. Барон Михаил Львович Боде купил эту усадьбу примерно в 1853 году, одновременно с усадьбой Ликино в теперешнем Переделкине. Его мать Наталья Федоровна Колычева была последней в роде, поэтому в 1876 году Михаил Львович получает разрешение к своей фамилии присоединить фамилию матери и становится бароном Боде-Колычевым. Женат он был на Александре Ивановне Чертковой. При М. Л. Боде-Колычеве двор усадьбы получил современную замкнутую композицию. В 1859 году к восточному торцу главного дома была пристроена домовая церковь во имя святителя Филиппа (Колычева). В этой церкви в 1866 году венчался И. С. Аксаков с А. Ф. Тютчевой. Михаил Львович был историком и археологом и свой дом превратил в музей древностей. Тут был устроен зал, с подробным родовым древом родов Колычевых и Боде. Михаил Львович собрал родословие рода Колычевых и издал его в виде книги «Боярский род Колычевых».
В середине XIX века в этом доме останавливалась проездом в Москве, вдова А.С. Грибоедова Нина Чавчавадзе. И бароны Боде сохраняли обстановку этой комнаты мемориальной.
Михаил Львович скончался в 1888 году. Усадьба перешла к ее дочери Наталье Михайловне. Она была замужем за сыном соседей по Поварской графом Федором Львовичем Соллогубом. Его матерью была Мария Федоровна Самарина. Федор Львович прожил не долго. Он умер в 1890 году, прожив всего 42 года. Графиня Наталья Михайловна умерла в 1916 году и дом перешел к ее старшей дочери графине Елене Федоровне Соллогуб.
Дом этот был хорошо знаком Льву Толстому. Старшая сестра Натальи Михайловны Боде-Колычевой Мария Михайловна была первой женой Михаила Сергеевича Сухотина, который после ее смерти в 1897 году женился на старшей дочери Толстого Татьяне Львовне.Дочь М.С. Сухотина от перовго брака Наталья Михайловна стала второй женой князя Николая Леонидовича Оболенского, который первым браком был женат на средней дочери Л.Н. Толстого Марье Львовне. А сын М.С. Сухотина Сергей был первым мужем внучки Л.Н. Толстого графини Софьи Андреевны Толстой, той которая вторым браком была за Сергеем Есениным.
Но еще задолго до всех этих родственных связей во времена баронов Боде он бывал тут на балах и по приемным дням. Именно этот хорошо знакомый ему дом он описал как Дом Ростовых в своем романе «Война и мир».
Размер листа: 22,4 x 18,1 см. Гравюра в два цвета на дереве знаменитого графика Ивана Павлова из раритетной серии "Старая Москва". Отпечатана тиражом 2000 экземпляров в 1924 году. Хорошее коллекционное состояние, чистая обратная сторона, бумага верже с характерной "решеткой".
На гравюре показан уголок старой Москвы - Городская усадьба князей Долгоруковых, Боде-Колычевых и Сологуба (ул. Поварская, 52 / Большая Никитская, 55). Оригинальное название гравюры: "Дом. бывш. графа Сологуба. Институт Слова".
Усадьба Соллогуба (Городская усадьба князей Долгоруковых) - ансамбль усадьбы складывался постепенно, начало ему было положено в 1756 г., когда по линии Большой Никитской улицы владении И. И. Воронцова-Вельяминова был построен небольшой дом.
В 1770-е годы владение перешло к Долгоруковым, которые расширили участок до Поварской улицы и возвели по боковым границам два симметричных служебных корпуса. Со 2-й половины 19 в. усадьбой владел баронский род Боде-Колычёвых. После кончины М. Л. Боде-Колычёва усадьбу унаследовала его дочь Наталья Михайловна, которая была замужем за графом Ф. Л. Соллогубом (1848—1890; Федор Львович Соллогуб - художник, коллекционер, актер- и поэт-любитель). Соллогубы владели усадьбой вплоть до Октябрьской революции. По легенде, усадьба послужила прототипом имения Ростовых в романе Л. Н. Толстого «Война и мир».
После революции в усадьбе Соллогуба размещались ВЧК, Литкомиссия ВЦИК, Комитет по делам национальностей, проживал А.В. Луначарский с семьей. В 1920 г. в усадьбе открылся «Дворец искусств», где выступали изветные литераторы (А. А. Блок, С. А. Есенин, Б. Л. Пастернак, А. Н. Толстой, И. Г. Эренбург, М. И. Цветаева и др.), в 1921-25 г. в главном доме работал Высший литературно-художественный институт, основанный поэтом В. Я. Брюсовым на базе студии при Лито Наркомпроса (ранее также организованной Брюсовым), литературных курсов при «Дворце искусств» и части Государственного института слова. В «Брюсовском институте» готовили писателей, поэтов, беллетристов, драматургов, критиков и переводчиков. В 1924 г. в связи с юбилеем Брюсова институту было присвоено имя поэта. В 1925 ВЛХИ попытались перевести в Ленинград, но из-за невозможности перевода закрыли.
В 1922-23 гг. на территории усадьбы находился Музей живописной культуры, после селились частные лица, с 1932 - размещался Союз писателей СССР. В 1933 г. усадьба национализирована, в 1960 г. - отнесена к категории памятников архитектуры государственного значения. В настоящее время усадьбой владеет Международный союза общественных объединений «Международное сообщество писательских союзов».
Иван Николаевич Павлов (1872—1951) — русский и советский гравёр и живописец. Народный художник РСФСР (1943). Лауреат Сталинской премии второй степени (1943).
И. Н. Павлов родился 5 (17 марта) 1872 года в деревне Поповка (ныне Каширский район, Московская область). Учился в Центральном училище технического рисования Штиглица и в Рисовальной школе Общества поощрения художеств, мастерской В. В. Матэ (1891—1892) в Петербурге.
Преподавал в Строгановском художественно-промышленном училище (1907—1914), Художественной школе при типолитографии товарищества И. Д. Сытина (с 1915), Свободных художественных мастерских — Вхутемасе (1917—1922) — в Москве. Ученики: В. И. Соколов, М. В. Маторин, О. П. Таёжная-Чешуина. Член АХРР с 1925 года. Действительный член АХ СССР с 1947 года. И. Н. Павлов умер 30 августа 1951 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 4).
Вначале создавал репродукционные ксилографии для журналов («Запорожец», с этюда И. Е. Репина, 1895), с конца 1900-х гг. — преимущественно оригинальные станковые цветные ксилографии и линогравюры. Работал в технике тоновой гравюры, одним из первых утвердил новый вид гравюры, в котором мастер-гравёр является самостоятельным художником.
В первой четверти XX века сделал серию альбомов оригинальных гравюр: «Уходящая Русь», «Уходящая Москва», «Старая провинция», «Останкино», «Пейзажи в цветных гравюрах на дереве». После 1917 года создал в технике эстампа серию индустриальных пейзажей: «Волга у Ярославля», «Нефтевозы на Волге», «Элеватор на Каме». (По материалам Википедии)
Пушкинское время было богато на талантливых, необычных людей. Романтизм, царивший в общественном сознании этой поры, способствовал процветанию литературы, поэзии, живописи и других искусств. Способности, творческая потенция, всячески поощрялись и поддерживались самой атмосферой тогдашнего общества. Любые проявления неординарности не оставались незамеченными, и уж тем более не оставались без внимания, личности которых и при жизни и потом называли чудаками и оригиналами.
Одной из самых известных фамилий в Москве и Санкт-Петербурге в эти годы была фамилия Архаровых владельцев подмосковной усадьбы Иславское. Многовековая история этой усадьбы (первое упоминание в 1358 г.) безусловно интересна, и каждая из семей некогда владевших ею достойна отдельного описания. Усадьбой в разные годы владели семьи: Морозовых, Апраксиных, Дурново, Постниковых, Лорис-Меликовых, Лихачевых, Сушкиных, Алексеевых. Но все же мы хотели бы рассказать именно о семье Архаровых, как об одной из самых ярких и оригинальных семей своего времени.
Иван Петрович Архаров, один из богатейших людей России, состояние
которого оценивалось в полтора миллиона рублей,
Московский военный
губернатор, происходил из незнатного дворянского рода. Отличался добротой, мягкостью,
редким радушием и любезностью. Он начал службу в Преображенском полку, состоял
при графе Орлове-Чесменском во время Морейской экспедиции, участвовал в
усмирении Пугачевского бунта и в конце царствования Екатерины был произведен в
генерал-майоры. Первым браком был женат на Екатерине Алексеевне Щепотьевой,
вторым на Екатерине Александровне Римской-Корсаковой. Архаровы владели
Иславским с 1780 по 1815 год.
По описанию конца XVIII в. в Иславском стоял деревянный двухэтажный господский дом со службами, при котором был разбит «регулярный» сад. В селе числилась деревянная церковь, а другая, каменная, в честь Спаса Нерукотворного, только строилась. Закончена постройкой она была в 1799 г. и несмотря на всевозможные перипетии дожила до сегодняшнего дня.
Женившись на богатой девушке, Екатерине Александровне Римской-Корсаковой, Иван Петрович Архаров занялся исключительно приведением в порядок ее обширных имений.
Родной брат Ивана Петровича, Николай Петрович, мало походил на него характером. Фаворит Павла I , Санкт-Петербургский 2-й генерал-губернатор, деятельный, ловкий придворный, умелый интриган, способный предсказывать и даже отчасти управлять настроениями Павла I , исполняя все его капризы. Очень быстро выдвинувшись сам, он поспешил позаботиться и о брате, предложив Павлу его кандидатуру на пост Московского генерал-губернатора. И хотя Иван Петрович ссылался на то что, живя много лет в деревне, отвык от всего военного и боится не угодить его величеству, тем не менее, был назначен на должность. Им в Москве был сформирован из восьми гарнизонных батальонов пехотный полк, получивший название «Архаровского» и прославившийся такой суровой дисциплиной и жестокостью, что слово «архаровец» стало именем нарицательным.
Архаров зажил в Москве большим барином. Дом его на Пречистенке был открыт для всех знакомых и утром и вечером. Каждый день у него обедало не менее сорока человек, и по воскресеньям давались балы, на которые собиралось все лучшее московское общество. Иван Петрович встречал своих гостей с таким искренним радушием, что каждый из них мог считать себя самым желанным для него человеком. Особенно почетных и любимых гостей он заключал в объятия, приговаривая: «Чем угостить мне дорогого гостя? Прикажи только, и я зажарю для тебя любую дочь мою!» Широкое гостеприимство скоро сделало дом Архаровых одним из самых приятных в Москве, чему особенно способствовала жена Ивана Петровича. Отличаясь умом и красотой, она умела держать себя в обществе с большим достоинством и тактом. В ее голубых глазах и во всей фигуре выражались сознание своего достоинства и непоколебимая воля. Она вела хозяйство в образцовом порядке и придавала всему вид простоты и патриархальности. Так, например у Архаровых строго соблюдался обычай, что в день св. Пасхи по возвращении из церкви за приготовленные столы садилась сначала прислуга, которой было более 60 человек, и господа угощали ее, христосовались со всеми, а затем уже сами разговлялись.
Иван Петрович от двух браков имел четырех дочерей: Мария, 1783, была замужем за сенатором З.И. Постниковым, именно к ней, после смерти отца, последовавшей 16 февраля 1815 г., по наследству перешло Иславское; Варвара, 1785-1811, за камергером, директором Императорских Московских театров Ф.Ф. Кокошкиным; Александра, 1791-1855. Фрейлина императрицы Марии Федоровны, за Алексеем Васильевичем Васильчиковым, Софья, 1792-1854, за тайным советником, графом Александром Ивановичем Соллогубом, их сын Владимир впоследствии стал известным писателем, находился в дружеских отношениях с А.С. Пушкиным и даже являлся его секундантом на начальном этапе конфликта с бароном Дантесом.
Иван Петрович Архаров губернаторствовал в Москве два года. Москвичи были им довольны, да он и сам был доволен своим положением, как вдруг, по вине брата, его служебная карьера порвалась неожиданным, но обычным в павловское время образом. Попавший в опалу и высланный из Петербурга Николай Петрович приезжает к брату в Москву. Подозрительный Павел I приказывает московскому главнокомандующему графу И.П. Салтыкову, следить за каждым шагом Архаровых. Как ни был опытен и осторожен Николай Петрович, но и у него как-то за обедом у брата вырвалось несколько слов осуждения необдуманным порывам Павла. 23 апреля 1800 г. был отдан приказ об увольнении Архаровых от службы. А 24 апреля приказ о высылке обоих в их деревни, где им предписывалось жить вплоть до особого повеления.
Внезапная и суровая опала взбудоражила всю Москву и возбудила общее сожаление к Ивану Петровичу. «Невероятно, - писал И.В. Страхов графу А.Р. Воронцову, - как весть сия скоро пронеслась по городу, и какая скачка была во весь день мимо моего дома, и какой спектакль представился, когда от Архарова понесено было вдруг тридцать два распущенных знамени. Во весь день в доме его была куча людей, кои приезжали к нему прощаться. Двор его был наполнен каретами и окружен толпою любопытствующего народа. Приятели его собрали на выезд и на сдачу полка слишком двадцать тысяч рублей. Писатель Карамзин привез ему целый мешок книг, чтобы в ссылке ему иметь развлечение чтением…»
Ссылка Архаровых продолжалась недолго. 11 марта 1801 г. на престол вступил Александр I , который их вновь зачислил на службу и разрешил жить где пожелают. Иван Петрович вновь поселился в Москве, и дом его по прежнему гостеприимно открывался для всех. В 1812 г. Архаровым пришлось переселиться в Петербург, и здесь, как и в Москве, они пользовались общим уважением.
В 1815 году Иван Петрович умер, а Екатерина Александровна, выдав замуж обеих дочерей, осталась жить с ними, проводя зиму в Петербурге, а лето в Павловске, чтобы быть ближе к императрице Марии Федоровне, оказывавшей ей особое благоволение.
В Петрбурге она занимала обширное помещение в доме Мальцева на Моховой. При доме была прекрасная домовая церковь, большой сад и теплица для тропических растений, но последних у Архаровой не оказалось, купить их расчетливая старуха не захотела, а со свойственным ей добродушием заметила своим знакомым, что они могли бы каждый поднести ей по «горшочку» цветов на новоселье. На другой же день теплица превратилась в цветущий зимний сад.
Просыпаясь довольно рано утром, Архарова обыкновенно требовала к себе одну из приживалок, исполнявшую при ней обязанности «секретаря», диктовала ей письма и почти под каждым приписывала своей рукой несколько строк. Потом она принимала доклады, сводила аккуратно счета, заказывала обед и, по приведении всего в порядок, одевалась, молилась и выходила в гостиную, а летом в сад. С двух часов начинался прием гостей, и каждый из них чем-нибудь угощался, в пять часов подавался обед. За стол садились по старшинству. Кушанья были преимущественно русские, нехитрые и жирные, но в изобилии. Вино, довольно плохое, ставилось как редкость, но зато разных квасов потреблялось много. Блюда подавались вперемежку, смотря по званию и возрасту присутствующих. За десертом Архарова сама наливала несколько рюмочек малаги или люнеля, и потчевала ими гостей и тех из домашних, которых хотела отличить. По окончании обеда Архарова поднималась, крестилась и кланялась на обе стороны, неизменно приговаривая: «Сыто, не сыто, а за обед почтите: чем Бог послал». Она не любила, чтобы кто-нибудь уходил тотчас после обеда. – Что это, - замечала она, немного вспылив, - только и видели, точно пообедал в трактире. - Но потом тотчас смягчала свой выговор: - Ну, уж Бог простит тебя на сегодня. Да, смотри, не забудь в воскресенье: потроха будут. После обеда она иногда каталась, но большею частию или играла в карты, раскладывала пасьянс, или слушала чтение, преимущественно романов. Ей очень понравился «Юрий Милославский» Загоскина, но когда герой подвергался опасности, она останавливала чтение просьбой: - Если он умрет, вы мне не говорите.
В одиннадцать часов вечера день Архаровой кончался. Она шла в спальню, долго молилась перед киотом, а затем ее раздевали, и старушка засыпала сном ребенка.
Свято храня семейные предания, Архарова относилась с любовью и заботливостью ко всем своим родственникам, даже самым отдаленным. Случалось, что к ней неожиданно являлся из провинции какой-нибудь помещик и объяснял, что он приходится троюродным племянником покойному Ивану Петровичу. «– Да, да, - шептала старуха, - ты нам родня. Припоминаю бабку твою, когда она была в девках. Они жили в Москве. Стало быть, мы свои. Чем могу тебе служить?» И тот просил ее пристроить деток на казенный счет в какое ни будь учебное заведение. И мог быть спокоен, что та и устроит, и будет присматривать объезжая еженедельно всех своих подопечных, и обяжет являться в праздные дни к ней, чтоб не избаловались столичными нравами.
«Несколько раз в течение лета она приглашалась к высочайшему столу, что всегда составляло чрезвычайное происшествие, пишет в своих воспоминаниях ее внук граф Соллогуб. Заблаговременно она в эти дни наряжалась. Зеленый зонтик снимался с ее глаз и заменялся паричком с седыми буклями под кружевным чепцом с бантиками. Старушка, греха таить нечего, немного подрумянивалась, особенно под глазами, голубыми и весьма приятными. Нос ее был прямой и совершенно правильный. Лицо ее не перекрещивалось, не бороздилось морщинами, как зауряд бывает у людей лет преклонных. Оно было гладкое и свежее. В нем выражалось спокойствие, непоколебимость воли, совести, ничем не возмущаемой, и убеждений, ничем не тревожимых. От нее, так сказать, сияло приветливостью и добросердечием, и лишь изредка промелькивали по ее ласковым чертам мгновенные вспышки, свидетельствовавшие, что кровь в ней еще далеко не застыла и что она принимала действительное участие во всем, что около нее творилось. Изукрасив свой головной убор, она облекалась в шелковый, особой доброты халат или капот, к которому на левом плече пришпиливалась локарда Екатерининского ордена. Через правое плечо перекидывалась старая желтоватая турецкая шаль, чуть ли не наследственная. Затем ей подавали золотую табакерку, в виде моськи, и костыль. Снарядившись ко двору, она шествовала по открытому коридору к карете. Провожали ее, ею любуясь, жившая у нее старая полковница Александра Николаевна (Шлейн А.Н.), сироты-дворянки Анна Николаевна и Анна Антоновна, старшая горничная Степанида, две младшие горничные – Аннушка кривая и Марфушка рябая. Вечно мрачный калмык Тулем и крошечный карапузик, морщинистый карлик Василий Тимофеевич, всегда вязавший чулок и, насупившись, ворчавший на нас, как бульдог, за наши придирки, глядели на шествие несколько самодовольно, как будто и на их долю приходилось несколько почета. Впереди суетился курносый дворецкий, Дмитрий Степанович, с взъерошенным хохлом, в белом жабо, округленном веером под белым галстуком. У кареты дожидались, в треугольных уродливых шляпах, два ливрейных рослые лакея: белый, как лунь, Ананий, годами старше бабушки и с детства при ней пребывавший, и молодой парень Петр, недавно привезенный из деревни. Бабушка садилась в карету. Но боже мой, что за карета! Ее знал весь Петербург. Если я не ошибаюсь, она спаслась от московского пожара. Четыре клячи, в упряжи простоты первобытной, тащили ее с трудом. Форейтором сидел Федотка… Но Федотка давно уже сделался Федотом. Из ловкого мальчика он обратился в исполина и к тому же любил выпить. Но должность его при нем осталась навсегда, так как старые люди вообще перемен не любят. Кучер Абрам был более приличен, хотя весьма худ. Ливреи и армяки были сшиты на удачу из самого грубого сукна. На улицах, когда показывался бабушкин рыдван, прохожие останавливались с удивлением, или весело улыбались, или снимали шапки и набожно крестились, воображая что едет прибывший из провинции архиерей. Впрочем, бабушка этим нисколько не смущалась. Как ее не уговаривали, она не соглашалась увеличить ничтожного оброка, получаемого ею с крестьян. «Оброк назначен, - отговаривалась она, - по воле покойного Ивана Петровича. Я его не изменю. После меня делайте, как знаете. С меня довольно! А пустых затей я заводить не намерена».
На
одном из придворных обедов с Архаровой приключилось смешное происшествие,
которое бы привело в смущение и затруднение другую женщину, но ей дало повод
продемонстрировать находчивость и присутствие духа. Когда доложили, что все готово,
император Александр Павлович подал Архаровой свою руку и повел ее к столу.
Вдруг она почувствовала, что завязки нижней юбки лопнули, и она спускается.
Старуха, продолжая разговаривать с государем, немного приостановилась, дала
юбке время упасть, перешагнула через нее и, как бы не замечая, что с нею
случилось, направилась дальше и в течение всего обеда оставалась весела и
спокойна.
Умерла Екатерина Александровна в 1836 г. в возрасте восьмидесяти четырех лет. Она очень страшилась смерти, но скончалась с необыкновенным самообладанием. Уже когда она была присмерти ей доложили что явилась известная в те годы богомолка Елизавета Михайловна Кологривова, урожденная Голицына. – Не надо.. - отвечала Архарова. – Она приехала учить меня, как надо умирать. Я и без нее сумею.
Похоронена была эта типичная представительница отжившего российского барства на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Ойнас Дмитрий
